Бах Ахмедов

В тот февральский вечер, возвращаясь с работы домой, он слушал в машине коллекцию старых песен "Аквариума". И когда он взял голосовавшую на дороге девушку, он сначала убавил громкость, а потом почему-то снова увеличил ее, сделав звук даже громче, чем было. 
Обычно, когда он подвозил девушек, он пытался не очень настойчиво познакомиться с ними, но сейчас ему почему-то не хотелось этого делать. Хотя красивое лицо девушки, казалось бы, должно было к этому располагать. Он и сам не мог себе объяснить, в чем была причина его индифферентности. Может, просто устал после работы, а может, понимал тщету и бессмысленность всех этих смешных жестов. Он лишь спросил у девушки, узнает ли она автора песен. Она пожала плечами и ответила отрицательно. Он не удивился, потому что ожидал такого ответа. Он бы удивился, если бы ответ оказался другим, учитывая возраст девушки. 
- Это Борис Гребенщиков. Слышали про такого? 
- Да, конечно, слышала, - ответила с готовностью девушка, и кажется, сказала правду. 
Несколько секунд он молчал, а потом начал говорить о том, как хороши были ранние песни БГ. Девушка слушала молча, но с интересом. Впрочем, в темноте трудно было сказать по ее лицу, что именно оно выражало: искреннюю заинтересованность или простую вежливость.

Водителю почему-то расхотелось говорить дальше, и он замолчал. Они подъехали к "долгому" светофору, и пока пережидали красный свет, зазвучала песня "Пока не начался джаз..." 
- А вот эта песня вообще гениальна! Особенно, припев...Послушайте!
Девушка улыбнулась. В ее улыбке вдруг промелькнуло что-то похожее на понимание.

"Держи меня, будь со мной, храни меня, пока не начался джаз", - пел БГ, а водитель смотрел то на светофор, застрявший на красном, то на девушку, и вдруг захотел, чтобы еще очень долго не зажигался зеленый свет, и чтобы они стояли вот долго-долго, слушая неземные песни "Аквариума".

И еще он подумал о том, что пройдет несколько часов, а может, даже минут, и девушка благополучно забудет и про него, и про песни Гребенщикова, которые она услышала сейчас в машине. Но возможно, настанет в ее жизни такой момент, когда она вспомнит песню "Пока не начался джаз", и поймет, что сейчас ей нужна только она, только эта песня. И что только эти слова могут ее спасти от пропасти отчаяния, как спасли они когда-то его самого. Она найдет эту песню где-нибудь в Интернете, и будет слушать ее снова и снова, и понимать ее по-настоящему, когда каждое слово, каждая нота отзываются многократным внутренним эхом. Когда зыбкость и ненадеждность всего, что происходит в жизни, получат вдруг такое пронзительное и неумолимое подтверждение в этой зыбкой и бесконечно красивой музыке, где все так просто и глубоко, и точно, что хочется одновременно и жить, и умереть. 
И тонкая нить, берущая свое начало в этом вечере, в его машине, в этом забывшемся красном свете, в этих разлетающихся друг от друга со скоростью забвения жизнях, найдет свое завершение в другом времени и пространстве, и задрожит в ответ музыке, для которой не существует ни пространства, ни времени, но только наши вечно падающие в никуда внутренние миры, отчаянно цепляющиеся за любую соломинку, слово, мелодию, воспоминания, зачитанную страницу со стихами или осколок давно разбитой чашки.
......
Песня закончилась ровно в ту секунду, когда зажегся зеленый свет. Он поехал дальше, и через несколько минут 
девушка вышла. Он пожелал ей хорошего вечера. 
"Слушайте БГ!" - крикнул он ей вслед, но она, конечно, не обернулась.
А он поехал дальше, и джаз его жизни продолжал его держать, хотя, казалось бы, что могло быть ненадежнее, чем джаз, где каждая нота не знает, куда повернет музыка после нее.

"Мы продолжаем петь, не заметив, что нас уже нет..."

Бах Ахмедов